Ярко-красною влагой
налились глаза
к бою подняты флаги
и мы оба ЗА
грозно сходятся тучи
в небе гнев и мрак
все могло бы быть лучше
но сегодня все именно так
я устала жалеть тебя
я устала ползти среди мин
я устала смотреть тебя
в мелодраме от трех до семи
ты играешь так плохо
что не дать ни поддых ни на чай
прощай! прощай

погребальную румбу
отплясал сервиз
кот забился под тумбу
и чего-то сгрыз
но мы люди не звери
разойтись нам нельзя молчком
где-то хлопают двери
и в свидетелях будет весь дом
что я устала тебе прощать
притворяясь поленом в углу
я устала тебе мешать
поступательно мылить петлю
перед мантией чести
я устала ходить не дыша
прощай! прощай

все слова и предметы
уже брошены
и ползет от буфета
поножовщина
из ребра или носа
неизбежно прольется кровь
подзабылись вопросы
видно это и есть любовь
но даже шелковым платьем
не заделаешь течь в корабле
мой конструктор объятий
застывает на стыке колен
пролетали над летом
приземлились у миски борща
прощай! прощай

В те дни, когда весел и молод я был,
Пой, Томми, пой!
Мой друг молодую девицу любил,
Пой, Томми, пой!
И взгляд у девицы был полон огня,
Пей, Томми, пей!
А я буду верен любимой моей -
Если не бросит меня!

Другой мой приятель был честный студент,
Пой, Томми, пой!
В кармане его не хватало монет,
Пой, Томми, пой!
Питался он книгами день ото дня,
Пей, Томми, пей!
А я буду верен любимой моей -
Если не бросит меня!

Мой третий приятель был малый простой,
Пой, Томми, пой!
Он с юных годков обзавелся семьей,
Пой, Томми, пой!
Притом он охотно жене изменял,
Пей, Томми, пей!
А я буду верен любимой моей -
Если не бросит меня!

О друге я долго не знал ничего,
Пой, Томми, пой!
К студенту девица ушла от него,
Пой, Томми, пой!
И друг мой покинул родные края,
Пей, Томми, пей!
А я буду верен любимой моей -
Если не бросит меня!

А друг мой студент мог бы доктором стать,
Пой, Томми, пой!
Когда б догадался девиц не впускать,
Пой, Томми, пой!
С тех пор он в покое не прожил ни дня,
Пей, Томми, пей!
А я буду верен любимой моей -
Если не бросит меня!

Мой третий приятель работал как вол,
Пой, Томми, пой!
Жене с ребятней обеспечивал стол,
Пой, Томми, пой!
Он весь почернел, свою долю кляня,
Пей, Томми, пей!
А я буду верен любимой моей -
Если не бросит меня!

Мой первый приятель погиб на войне,
Пой, Томми, пой!
Второй скоро спился и умер во сне,
Пой, Томми, пой!
А третий попал под копыта коня,
Пей, Томми, пей!
А я буду верен любимой моей -
Если не бросит меня!

Ужасные женщины в нашем краю,
Пой, Томми, пой!
Коль не было их, мы бы жили в раю,
Пой, Томми, пой!
В сравнении с ними чума не страшна,
Пей, Томми, пей!
А я буду верен любимой моей -
Если не бросит меня!
А я буду верен любимой моей -
Если не бросит меня!

Что за образ возник предо мною в полуденном зное?
То ли это творенье небесное, то ли земное?
Не его ли всегда различал я по снам и виденьям?
Не его ли я сделал воистину собственной тенью?

Были стрелы Амура верны, и не знали пощады,
Перед ними бессильны железо и мрамор колонн.
Лучше б грудь мне пробила копьем молодая Паллада,
Лучше б в камень меня обратил золотой Аполлон!

...Сердце глупое рвется наружу от страха и счастья.
Я обидел Киприду - и я в ее мстительной власти.
Я сижу у ручья, я смотрю на свое отраженье,
Я люблю этот лик - я не в силах прогнать наважденье!

Только эхо смеется в горах, и не ведает горя,
И несет мои слезы в залив голубая река.
Оттого так вода солона у Эгейского моря,
И печально вздыхает волна возле кромки песка.

Я смотрелся в глаза двойника, и в стремительность жеста.
Водной глади коснулась рука - мне не двинуться с места.
Я хотел бы почувствовать плоть, а не холод озноба...
Если ступит двойник мой за грань - то погибнем мы оба.

Я в венке из полуденных роз пробужденья не чаю,
Я корнями, как цепкий сорняк, в этот берег пророс.
Легконогий Гермес не избавит меня от печали,
И хмельной Дионис не одарит забвением лоз.

...А за лесом рыдала свирель о любви безответной.
Ей внимали дриады, попарно усевшись на ветках,
И раскрылась бутоном душа моя в стебле высоком,
Белоснежным цветком с ароматом хмельным и жестоким.

И разбитое сердце мое стало лиственным соком,
И заплакал рассеянный Пан, наклонясь надо мной,
Ему вторили боги морей, и ручьев, и потоков,
И вздыхала вода, и играла прибрежной волной...

Только эхо смялось в горах, и не ведало горя,
Унесла мои слезы в залив голубая река.
Оттого так вода солона у Эгейского моря,
Оттого возле моря печаль неизменно легка.

О чем задумались, Маэстро,
На середине нотной строчки?
Известно: гений и злодейство
Ходить не могут в одиночку.
Цени весну беспечных дней!
Но Моцарту видней.

На что надеяться Маэстро?
Вам рукоплещут ежегодно,
Но год не плачено оркестру,
А уголь кончился сегодня.
Такая жизнь гори в огне!
Но Моцарту видней.

Ваш ужин скуден был и пресен,
Сюртук давно не по плечу.
Ведь скрипачу не надо песен -
Подайте хлеба скрипачу!
...А он мурлыкает во сне,
Ведь Моцарту видней.

Фантазий нежная богиня
Откуда вас таким извергла?
Навзрыд рыдает герцогиня
На коде вашего аллегро.
Она кричит. Бегите к ней.
Но Моцарту видней.

...Его соперникам по нраву
Подсыпать яд ему в обиде.
Он благодарно пьет отраву,
Поскольку ангелы все видят.
Как ни кричи ему: "Не пей!"
Но Моцарту видней.

Стучит ознобом час расплаты,
Горят засушенные розы,
Рассвет встречается с закатом
На середине Лакримозы.
Вы быть могли бы поумней...
Но Моцарту видней.

Хромает тощая кобыла,
Черна кладбищенская роба,
Заяет общая могила,
Белеет известь вместо гроба.
Опустим занавес над ней.
А Моцатру видней.

...Прошли века дежурной лести.
Смотрю назад - куда все делось?
Ты безупречен в каждом жесте,
Любимец бога, Амадеус!
Таким иными быть грешно.
А Моцарту смешно.

Ночь. Допил вино закат.
Ночь. На сердце листопад.
Ночь. Как лодка на плаву
Скользит звезда, и падает в медвяную траву...

Жду, - туманами согрет, -
Жду, - сияет крестоцвет.
Жду, когда отпустит лес
На сонный луг
Законного владыку этих мест.

Жду, когда от родника
Ступит легкая нога
Хранителя границ.
И в лунный луч из мрака
Ступишь ты, мой принц,

Чьи глаза, словно сталь, остры.
Мой лесной принц, раздувающий флейтой костры.
Мой лесной принц, осыпает твой трон листва,
Мой лесной принц - пред тобою теряю слова...

Днем орешник твой конвой.
Днем ты скрыт от глаз листвой.
Днем тростник - твоя свирель,
И вереск застилает королевскую постель.

Дом твой - вековечный лес,
Клен от века был твой жезл,
Речь твоя - как пенье птиц
И по нему
Сегодня различаю я в ночи тебя,
Мой принц.

В земляничной короне дня -
Мой лесной принц, поверни своего коня!
Тысячу лет сумрак леса касался лиц,
Тысячу лет он - лишь тень от твоих ресниц.
Мой лесной принц, я тебя не увижу вновь,
Мой лесной принц, повелитель семи ветров.
Скован клинок, переплавлено сердце в меч,
С призрачных плеч мне не снять травяной венок...

Спи, крадется легкий сон дорогами тумана,
Спи, король ночных знамен сошел с меридиана,
Чтоб стылую постель согреть своим дыханьем,
В руке его свирель, в устах его молчанье...

Спи, над нами нет следа ни облака, ни птицы,
Спи, пока горит звезда,
Спи, покуда спится...

Пока скользит корабль в объятиях надежды,
Рассыпался янтарь по кромке побережья.
Где, прозрачна и чиста, смеется флейта лета,
Где по радужным мостам плывет ладья рассвета.

Навеянные сны с тревогой не знакомы,
Серебряная нить протянута от дома.
Спи, полночная звезда запуталась в ресницах,
Спи, трава лугов густа,
Спи, покуда спится...

В ночи не различить отступников и судей.
Не думай, как мне быть, когда тебя не будет!
Спи, холодная звезда сияет над туманом,
Спи на ломком ложе льда,
Как раньше в Арамане...

- Я рыцаря ждала из дальних странствий
В Иерусалим...
Покинул он мой замок провансальский
На семь долгих зим.
Когда же с белой палубы
Он ступил на брег,
Я поняла: он не был мне верен.
Он видел Гроб Господень - он потерян
Для меня навек.

- Я был оруженосцем у сеньора,
Что принес обет.
Когда же мы вернулись из-за моря
После стольких лет,
Он бросил щит на палубу,
Он упал на снег,
Он проклинал того, кому верил...
Я понял: Иерусалим потерян
Для него навек.

- Певец, я проклинаю имя вора,
Глядя на восток.
А здесь поют беспечные труворы
Про любовный ток,
О том, как плачет соловей,
Жаждою томим...
Я не желаю слушать их трели!
Вели им спеть о том, как был потерян
Иерусалим.

Мы все теперь труворы и скитальцы
На своей земле,
Наш вечный дом лишился постояльцев
И исчез во мгле.
- Зачем, - ты спросишь у небес, -
Я не сгинул с ним?
Господь тебе ответит едва ли:
Он знает - мы навеки потеряли
Иерусалим.